Дать крестьянам ружья

Спустя четверть часа Ермолов явился к главнокомандующему. Стараясь сколько возможно ослабить мощь своего голоса, покрывавшего во время сражений гром пушек, он спросил:

- Изволили звать, ваша светлость?

Кутузов с видимым удовольствием смотрел на его крепко сбитую фигуру и открытое лицо, обрамленное густыми волнистыми волосами.

- Звал, Алексей Петрович! Садись-ка. Да поближе!

Он, кряхтя, подвинулся на лавке, освобождая место для Ермолова.

- Знаком ли тебе офицер Денис Давыдов?

- Знаком, ваша светлость, это мой кузен.

- Каково полагаешь о нем?

Ермолов удивленно взглянул на фельдмаршала:

- Рубака отменный. Храбер! К тому ж стихотворец. Его песни даже под гитару поют.

- Так-так... Должно быть, хорошие песни. - Кутузов помедлил, пожевал губами. - Просит твой братец дать ему отрядик: хочет действовать с ним на сообщениях неприятеля. Французы-то все к большаку жмутся, ниточка тонкая, глядь - и порвешь.

- Что же, мысль стоящая, - сказал Ермолов после долгой паузы. - Французы боевой запас и продовольствие издалека везут. Нарушить у них подвоз - святое дело.

- А как думаешь... - Кутузов медленно ронял слова, будто взвешивая каждое, - как думаешь: ежели к этому святому делу мужичков наших привлечь? Один отряд ничего не сделает. Много выделить - армия вполсилы станет. А дать крестьянам ружья - они не хуже регулярных войск Наполеоновы сообщения искромсают.

Ермолов с сомнением покачал головой:

- Оно, верно, ваша светлость, да ведь как в Петербурге на то посмотрят?

- И-и, голубчик, что смотреть! Солдат - тот же мужик, только в мундире. Впрочем... - Кутузов тяжело вздохнул. - Признаюсь тебе откровенно, Алексей Петрович: и я в этом главную препону вижу. В Петербурге хотят обойтись силами одной армии. Того не понимают, что без народа с Наполеоном не совладать: уж больно силен. А люди русские это нутром чувствуют и потому, не дожидаясь приказа, сами берутся за оружие. Уже в лесах не один неприятельский солдат нашел свою кончину от руки безвестного мужичка.

Он поднялся со скамьи и с неожиданной силой проговорил:

- Надобно тотчас приступить к формированию народного ополчения. Властью главнокомандующего я отдам на то распоряжение. А после Беннигсен с Аракчеевым пусть обо мне что хотят государю представляют... И вот что: новых ружей крестьянам давать не будем, а старые да забранные у неприятеля собери, голубчик, и приготовь к раздаче. Да отпиши Тульскому заводу, чтобы изготовили некоторое количество легких ружей... Ступай теперь, Алексей Петрович!

Ермолов склонился в глубоком поклоне.

- Все будет исполнено, ваша светлость.

Лишь только он ушел, Кутузов подвинул к себе лежавший на столе лист бумаги. Это было воззвание к крестьянам Смоленской губернии, которое он начал писать еще намедни, но все не мог закончить. «Враг мог разрушить стены ваши, обратить в развалины и пепел имущества, наложить на вас тяжкие оковы, но не мог и не возможет победить...» - перечитал главнокомандующий. Да, именно так! Твердой рукой он приписал: «... и покорить сердец ваших. Таковы россияне!»

К. Осипов. Смерть фельдмаршала. Исторические рассказы. М., «Советский писатель», 1961, стр. 177-179.