Штурм

Утро 27 августа (8 сентября) было мглистое, ветреное.

Сильный ветер, волнуя воду Большого рейда, дул в сторону неприятельских батарей против Корабельной и нес туда облака пыли и дыма, под покровом которых там усердно готовились к штурму, назначенному главным командованием на этот именно день.

Кажется, сделано было французским командованием все, чтобы штурм был молниеносен, удачен и обошелся бы без боль­ших жертв, но даже за полчаса до начала штурма оно не решилось пренебречь еще одной мерой усыпить бдительность русских: в половине двенадцатого вновь был открыт ураганный огонь, чтобы загнать в блиндажи гарнизон укреплений, вышедший было поразмяться.

Между тем под прикрытием этого огня в траншеях французов делались последние приготовления... Передовые части колонн, назначенных для штурма, были не за полверсты, а всего только в тридцати шагах от бруствера - бывшего бруствера! Задние шеренги едва успели докричать свой воинственный клич: «Vive 1'empereur!» («Да здравствует император!»- )как передние были уже на Малаховом. Крича до хрипоты «Vive 1'empereur!» и усиленно загребая ногами, они шли наклонив головы, неудержимым потоком, неудержимым потому, что и нечем их было удержать: орудия Малахова были приведены в негодность и вынуждены были к молчанию..;

На фронте Малахова стоял в это время Модлинский полк однобатальонного состава - всего только четыреста человек,- но никто в нем не ожидал штурма и не был готов его встретить, а на Малахов шла густою массой целая дивизия Мак-Магона, шесть тысяч штыков.

Они действовали стремительно, не сомневаясь в успехе. Их саперы тут же принялись засыпать рвы, где они еще зияли, сбрасывая в них лопатами остатки брустверов, и не больше как в три, минуты готов был свободный проход для частей, бежавших за седьмым полком.

Крича: «Штурм! Штурм!», - модлинцы бросились в штыки на зуавов. Строиться было уж некогда и незачем: французы окружили кучки русских солдат со всех сторон, и началась рукопашная схватка. Она была жестокой, но продолжительной быть не могла. Заколоты были штыками зуавов и командир модлинцев, полковник Аршеневский, и командир батальона, майор Кованько, и почти все офицеры. Погибли в неравном бою, хотя и дорого отдав свои жизни, модлинцы-солдаты.

Все это совершилось в несколько минут, и французы, заполняя площадку бастиона огромными толпами, не давали опомниться ни артиллерийской прислуге, ни ополченцам, которые пробовали отбиваться от них, одни - банниками, другие - топорами, штыки и пули превозмогли.

Прагский полк - всего около пятисот человек - сильно ударил на французов и погнал было их назад, к брустверу; даже батарея Панфирова была очищена и захвачена обратно этим полком, к которому пристали последние модлинцы, но несколько батальонов французов, обогнув укрепление с левой стороны, появились у них в тылу и окружили их.

Левую сторону Малахова защищал третий полк той же дивизии-Замосцский, тоже немногочисленный, между тем как уже большая часть отряда Мак-Магона успела появиться на кургане.

Рукопашный бой был жестокий. Прагские пробивались штыками к замосцским, замосцские к прагским. Когда же удалось соединиться остаткам всех трех полков, составлявших гарнизон Малахова, они, перемешавшись между собой, но одинаково не хотевшие уступать многочисленному противнику, начали пробиваться назад к ретраншементу.

И кто не пал в этом неравном бою, те все-таки пробились, и дорого обошелся французам этот бой.

С. Сергеев-Ценскии. Севастопольская страда, Ч; 8, М., Гослитиздат, 1958, стр. 575, 582-589.